Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]

— А почему ты решил, что это была именно Софи д, Люссон? — задал вопрос племянник, внимательно слушавший рассказ дяди. — Я помню ту девушку, она была очень красивая, но одежда на ней ничем не отличалась от платья простолюдинок.

— На ее левой руке был перстень с крупным драгоценным камнем, а на шее золотая цепочка с фамильным медальоном, — дядя вытащил из кармана платок и провел им по лицу. — Когда Софи предлагала мне выкупить драгоценности, то не заметила, как при очередном наклоне за свертками с сокровищами медальон с изображением святого Дионисия, покровителя Парижа и талисмана всей семьи д, Люссон, выскочил у нее из–под ворота платья. Тогда она машинально запихнула его обратно. Я попытался разговорить ее на тему родства, но девушка предпочла не признаваться.

— Странно, откуда у этой Софи появились подобные сокровища, не могла же она вместе с русским казаком ограбить королевскую резиденцию.

— Вряд ли это было бы возможно, к тому же мадемуазель пребывала еще в детском возрасте, когда цепь с шеи кардинала, казненного вместе с королем Людовиком Шестнадцатым революционно настроенной толпой, исчезла из сокровищницы в Лувре. Скорее всего, казак каким–то образом умудрился добыть раритеты, а потом уговорил Софи стать его женой или любовницей. Мы еще вернемся к этой теме, но пока дело в другом, — хозяин кабинета засунул шелковый платок в карман и вновь развернулся к собеседнику. — Через несколько лет я попытался повторить попытку найти кардинальскую цепь с массивным медальоном на ней. Я исходил из того, что беглецы продали мне не все драгоценности, по всему было видно, что цены им они не знали, значит, должны были искать новых покупателей. К тому времени мои сведения пополнились подвигами казака, который не случайно вертелся возле нашей родственницы, о чем я сейчас и расскажу. Дело в том, что Софи была официально обручена с ним, представь себе, монархами обеих стран — королем Франции и императором России.

— Невероятно! — не удержался от восклицания кавалер.

— Этот воин оказался очень отважным, ему было присвоено очередное звание и он немедленно был отправлен на родину. Ты спросишь, почему такая немилость, несмотря на то, что война закончилась и русские чувствовали себя в нашей стране вольготно?

— Хотелось бы узнать, наверное это имеет отношение к делу, — кивнул головой собеседник, заставив заволноваться до того спокойно возлежавшую на его груди золотую цепь.

— Он взял нашу Софи силой и ему грозила или виселица, или каторга.

— Вот как! — вскинулся на диване племянник. — Подобное не прощается никому.

— Именно, — заметив, как глаза у молодого мужчины загорелись местью, довольно потер ладони дядя. Он невольно притронулся к орденским планкам на мундире и к кресту Почетного легиона в петлице, — Но в дело вмешалась наша дорогая родственнница, она простила своего насильника, выразила желание выйти за него замуж и уехать с ним на далекий и дикий Кавказ, откуда он был родом. Как известно, в России достачно племен, из одного такого — из терского — происходил жених Софи.

— Уму не постижимо, — развел руками в стороны собеседник. — Разве род д, Люссон настолько обнищал, что его члены готовы были выскочить замуж за дикарей?

— Ни в коем случае, семья испытывала некоторые затруднения, но до обнищания и падения в пропасть им было далеко. Думается, мадемуазель решила показать свой непокорный характер. Но это еще не все. После отъезда казака с невестой с постоялого двора, на котором он квартировал вместе с сослуживцами, по Парижу через некоторое время разнесся слух, что хозяина подворья обокрали дочиста. Среди похищенного оглашались такие сокровища, о существовании которых у обычного корчмаря никто не подозревал. Например, крупный алмаз из короны самого короля Людовика Шестнадцатого, набор столовых предметов из золота из испанского королевского дома, старинные кубки работы великих мастеров средневековья, алмазное ожерелье, выполненное итальянцем Николо Пазолини, семейные драгоценности какого–то русского дворянина, имеющие касательство к русским царям, начиная от Ивана Грозного с Петром Первым и кончая Екатериной Великой.

— Прости меня, дядя, но откуда про драгоценности стало известно? Ведь люди подобного склада не любят распространяться про свои накопления.

— Ты прав, Буало, дело в том, что хозяин подворья вскоре двинулся рассудком, а его жена не сумела удержаться от того, чтобы не поведать о случившемся их общим друзьям.

— Кажется, это походит на правду.

— С самого начала я не сомневался в сведениях, полученных из первых рук, тем более, кое–что из перечисленного выкупил и я. Теперь ты понимаешь, что упускать из страны принадлежащие Франции баснословные сокровища никто из патриотов своей родины не горел бы желанием. Поэтому я немедленно нанял профессиональных сыщиков и снова заставил их пройти той дорогой, по которой устремились тогда казак с девушкой. И вот что выяснилось. Примерно в двухстах лье отсюда находится городок Обревиль, который стоит на реке Эр, он здорово походит на наш и заправляет им тоже наш дальний родственник из древнего рода Ростиньяк месье Анри де Месмезон. Оказывается, беглецы побывали у этого господина и — не поверишь — бесплатно оставили ему кардинальские знаки отличия только для того, чтобы он вернул раритеты истинным их хозяевам. Скорее всего, идея благородного поступка принадлежала Софи, вряд ли терской казак понимал, что пришлось ему подержать в своих руках. И здесь происходит самое интересное и загадочное. Буквально через пару недель после отъезда молодых в Россию на родину жениха, на двухэтажный особняк месье де Месмезона совершается налет грабителей. Они взламывают семейный сейф, забирают все драгоценности и пропадают с ними в неизвестном направлении. Думаю, что в сейфе покоились не только цепь с медальоном, но было кое–что еще, не менее ценное.

Хозяин роскошных аппартаментов перевел дыхание, снова вытащил платок из кармана кителя полувоенного–полугражданского покроя, вытер мягкой шелковой тканью уголки губ, на которых образовался белый налет. Видно было, что он с трудом сдерживает рвущиеся изнутри эмоции. Не менее напряженно ощущал себя и его собеседник, с удлиненного лица которого с щетиной двухдневной давности не сходила маска болезненного внимания. По играющим ярким румянцем щекам скатывались крупные капли пота, под кожей не уставали плясать желваки, звенья золотой цепи протыкали воздух колючими высверками. По тому, как он себя держал, можно было смело считать, что поставленная его дядюшкой цель была достигнута, оставалось расставить все точки над заранее продуманным планом и пожинать его плоды.